...

Всем доброго утра:

...там, где лето.

Я аж от восторга позабыла, откуда стащила такую красоту, ну упс.

@настроение: - Дождитесь сливок (с)

@темы: картинки, Том Хиддлстон, Пришел. Увидел. Закурил (с)

---

...

...

Жизнь взяла за горло.

Я сейчас хотела написать очень много чего негативного, как касательно ситуации на работе, так и ситуации по жизни в целом, но потом рассудила, что это не конструктивно и никому не нужно, и лучше сосредоточиться на чем-то другом, например, вернуться к переводу. Иногда нужно заставлять себя работать, даже если не хочется, - а мне сейчас ой как не хочется, - потому как когда занят делом, думать обо всем остальном просто некогда. Тем более, что от меня происходящее мало зависит.

Да-да, соберись, тряпка, и продумай уже Гиллему легенду, а Шелленбергу - задание для своего заместителя.

@настроение: ...если ты чувствуешь, что сдаешься, вспомни, ради чего ты держался до этого (с)

@темы: картинки, настроенческое, заметки на полях, Я и моё второе Я, Вячеслав Тихонов, тайны мадридского двора, шпионские страсти

---

Книжное:

Хотите иметь качество? Имейте терпение! (с)
Золотые слова, о которых мы по какой-то причине частенько забываем.

Дочитала «Вариант Омега» («Операция Викинг») Н.И. Леонова и до сих пор не могу определиться, что мне больше понравилось, - фильм или книга. И в одном и в другом случае, есть вкусные моменты, которые придают этой истории некое своеобразное звучание. Например, в книге четче прописана романтическая линия между Георгом фон Шлоссером и Лотой Фишбах, которая практически не заметна в фильме. И наоборот, в книге отсутствует прекрасная сцена, в которой майор Шлоссер пытается привести в чувство «пьяного» Скорина. Есть ещё моменты, которые представлены по-разному. Так, в фильме Скорин сообщает Шлоссеру о наличии прослушки в своей комнате, показав ему провода, а в книге - с помощью записки. И таких примеров множество. В любом случае, книга мне понравилась, а лучше она фильма или хуже, судить не возьмусь.

@настроение: - Георг фон Шлоссер? Сложный человек (с)

@темы: история, отчетное, книжное, цитаты, World War II, шпионские страсти

---

ПОХОЖДЕНИЕ по поэме Н.В. Гоголя "Мёртвые души" (МХТ им. А.П. Чехова):

Олег Табаков.
Сергей Безруков.
Сбылась мечта идиота!

декор

Я ждала этот спектакль почти два месяца, - с момента покупки билетов.
Сказать, что мне понравилось - значит ничего не сказать! Как меня во время спектакля не разорвало от восторга на тысячу маленьких ёжиков, я не знаю. Как мне удавалось сдерживать всю гамму переполняющих меня эмоций во время пребывания на сцене Олега Табакова, я тоже не знаю. Матроскин, вот как есть Матроскин! Нельзя так играть! Нельзя каждой своей репликой приводить зрителей в такой восторг! Конечно, я знала, что Олег Павлович - потрясающий актер, но до сегодняшнего дня видела его только в кино и совершенно не подозревала, насколько иначе выглядит его игра в театре. Наверное, у меня был очень бестолковый вид, но я не могла оторвать взгляда от сцены
И да, по поводу Сергея Безрукова. Я и раньше считала его талантливым актером, но только сегодня поняла, насколько он талантлив. То, как он дурачился играл на сцене и какая живая у него мимика, нужно было просто видеть!

безуспешная попытка сфотографировать этих прекрасных людей с бельэтажа

По поводу самой постановки, - нельзя столько ржать, нельзя!
Временами зал всхлипывал, честное слово. Отдельно хочется отметить оригинальное решение сценического пространства и весьма неожиданный сюрприз в конце.)
Я всё сказал (с)

@настроение: ...к югу от нормальности (с)

@темы: отчетное, Олег Табаков, фото, обо всем на свете, театральное, Я и моё второе Я, друзья, культурные мероприятия

---

Нельзя таким быть!

Утро понедельника должно быть добрым!
Исаев был прежде всего мужчиной и разведчиком, а уж во вторую очередь обаяшкой и лапочкой (с)


Красота замечена и стащена у  Addeson.

Глядя на эту фотографию, я начинаю сомневаться в справедливости вышесказанного и прихожу к выводу, что иногда товарищ Исаев - прежде всего обаяшка и лапочка, а уж потом всё остальное. И да, я вынуждена забрать назад все свои слова относительно молодого товарища Тихонова, который, как я имела возможность убедиться, был хорош собой не только в зрелом возрасте.

@темы: картинки, Семнадцать мгновений весны, Вячеслав Тихонов, (с)тырено, Пришел. Увидел. Закурил (с), А вас, Штирлиц, я попрошу остаться (с)

---

Буду краток (с)

дачные красоты

И да, открыла велосезон, несмотря на то, что после пятничных ливней состояние проселочных дорог было весьма удручающим, - часть сильно размыло, а в некоторых местах рытвины, заполненные водой, становились серьёзным препятствием - как следствие, впервые на своей памяти попала в велосипедную пробку, когда сразу несколько человек пытались преодолеть одну и ту же лужу. Но ладно. Доехала до подруги и мы, уже традиционно, отправились на лесоповал лесную опушку, где и просидели не меньше двух часов, обсуждая дела насущные, в частности, предстоящий конный поход.
Из боевых ранений травм: все выходные мне не давала спокойно жить сведенная судорогой в четверг мышца, из-за чего я здорово прихрамывала, а в субботу я для полного счастья крепко приложилась макушкой об лестницу, так что теперь у меня там шишка.

А в остальном, прекрасная маркиза,
Всё хорошо, всё хорошо (с)

@настроение: ...а он живет в лесу один (с)

@темы: дачное, фото, друзья

---

...

Решив не останавливаться на достигнутом, взялась переводить очередное англоязычное сочинение про Макса Отто фон Штирлица и Вальтера Шелленберга. Когда я начинала работу над этим текстом, то даже не предполагала, сколько самой разнообразной информации мне придется изучить в процессе, и сколько нового предстоит узнать! Зачастую, чтобы грамотно и литературно перевести одно предложение, приходится потратить полчаса времени, перейти по нескольким ссылкам, а то и вовсе связаться с автором текста и попросить разъяснить непонятные моменты, ибо переводческая деятельность для меня в новинку. К слову, именно в процессе этой переписки можно узнать много нового об особенностях английской разговорной речи, которые можно использовать в дальнейшем. Особенно умиляет проведение аналогии с немецким языком, в знании которого я была заподозрена автором в силу написания своего аккаунта, через который ведется переписка. Что ж, именно эта аналогия и помогла мне в итоге понять смысл всего сказанного.)
Я всегда подозревала, что иностранный язык - штука интересная, но чтоб настолько?

@настроение: - Спрыгивать с карусели поздно, Вальтер. Поздно (с)

@темы: история, переводы, Вальтер Шелленберг, заметки на полях, World War II, шпионские страсти, А вас, Штирлиц, я попрошу остаться (с)

---

- О, свечи! Столовое серебро, коньяк и русская водка. Хорошо быть богатым. - потирая руки, Маггиль обошел стол. - Кто-то сказал, что в мире имеется лишь два рода людей: богатые и бедные.
- Сервантес. - Шлоссер улыбнулся. - Только он сказал: имущие и неимущие. И потом, Франц, Сервантес не моден у партии.
(с)

Скорин, обдумывая, как лучше выйти из создавшегося положения, оглядел гестаповца и лейтенанта, пожал плечами:
- Умные люди предусмотрительны.
Гестаповец изрядно испугался, услышав имя Зандберга, но старался скрыть страх.
- Вы обо мне или о себе, господин капитан? - уже вежливо, улыбкой показывая, что шутит, спросил он.
- Это сказал Шиллер, и не о нас с вами, а об умных людях, - спокойно ответил Скорин, вынув из кармана бумажник, повернулся к прилавку.
(с)

«Вариант Омега» («Операция Викинг»), Л. Леонов.

Они нашли друг друга!
В том смысле, что встретились два достойных противника. Сколько не читаю художественных книг про разведчиков, у каждого из них есть свои отличительные черты. А здесь главные герои - оба любители литературы. Возможно, если бы они встретились при других обстоятельствах, всё могло сложиться иначе. Но, как известно, история не терпит сослагательного наклонения, а потому - читаю и наслаждаюсь прекрасными диалогами!

@настроение: - Георг фон Шлоссер? Сложный человек (с)

@темы: история, кино и немцы, книжное, цитаты, World War II, шпионские страсти

---

...

- Да кто ж там по крыше громыхает? - ворчит начальник под звуки ударов, которые нам, сидящим на последнем этаже под самой крышей, прекрасно слышно в открытые окна.
- Это голуби, - невозмутимо отвечает сидящий с ним рядом главный специалист отдела, не отрываясь от работы.

Ага, и судя по звукам, эти голуби размером с небольшого птеродактиля.
Я работаю с прекрасными людьми, я говорила?

@настроение: - Элементарно, Ватсон!

@темы: работа, цитаты

---

В размышлениях об отпуске:

Какие наши годы
Хотим глотка свободы.
И снова будем жить
В палатке «три звезды».
(с)

Уже скоро.

Cкачать Ногу Свело На Байкал бесплатно на pleer.com

Порой мне кажется, что полтора месяца ожидания - это очень долго, но за подготовкой время пролетит незаметно.

@настроение: ...где-то за двести миль пахнет корицей и дымом (с)

@темы: фото, путешествия, Я и моё второе Я, цитаты, музыка, друзья

---

Хватай кота! (с)

Книга TTSS в руках и чёрная куртка (с) в качестве опознавательного знака.
Внезапная развиртуализация с  Ianthinus и  Imago-onnanoko состоялась в одном из московских кафе, и напомнила мне о том, как здорово, когда за чашкой кофе собираются люди, объединенные общей идеей, и о том, что мозговой штурм - понятие, имеющее отношение отнюдь не только к работе, но и к теме куда более приятной, а именно - творчеству. Вместо гораздо интереснее продумывать возможный сюжет и время действия будущего текста, обсуждать особенности матчасти, а также все перипетии, в которые попадут главные герои. В ходе именно таких обсуждений у главных героев появляются домашние животные/новые привычки/ранее неизвестные факты из биографии и рождаются замечательные фразы и идеи.

- В фильме роль Камиллы взял на себя Ричард (с)

Эх, хорошо посидели.)

@настроение: ...ох уж мне эти сказки, ох уж мне эти сказочники! (с)

@темы: цитаты, Tinker, Tailor, Soldier, Spy, по другую сторону монитора, шпионские страсти, фандомное, ПЧ

---

Поворот не туда.

Что-то в этом есть:

трудовая неделя

Иллюстратор: Bird Born

Вот так вся жизнь и проходит, к сожалению. В работе. В долгожданных выходных. Ну да, ещё в попытках вырваться из этого замкнутого круга и привнести в свою жизнь хоть какое-то разнообразие, - съездить в отпуск, сходить в поход, совершить верховую прогулку, в конце концов. Я искренне завидую людям, чью работу нельзя назвать офисной и постоянно думаю о том, где же и когда я свернула не туда.

И да, завтра ж понедельник.

@настроение: - Спрыгивать с карусели поздно, Вальтер. Поздно (с)

@темы: картинки, работа, настроенческое, мысля, (с)тырено, Наше Уэко такое Мундо! (с)

---

...

По витринам улиц, по асфальтовым тропинкам
Прогремело небо фиолетовым дождем.
И со стороны город стал как сумасшедший,
Как один водой залитый дом.
(с)



В Москве вторые сутки не прекращается дождь.
И ладно бы просто дождь, но так ведь с ветром же! И похолодало так, что пришлось снова достать куртку. В такую погоду хочется забраться под одеяло с чашкой горячего чая и книжкой и не вылезать оттуда ни под каким предлогом. Чем, собственно, я и занимаюсь.

@настроение: ...где-то за двести миль пахнет корицей и дымом (с)

@темы: фото, погодное, цитаты, Москва

---

...

Неправильно ты, дядя Фёдор, грустишь. Ты только в окно смотришь, а надо ещё и в прошлое смотреть, - так грустнее получится (с).
Вот поэтому я предпочитаю не оглядываться на прошлое, - многое в нём я бы хотела изменить, слишком многое.

@настроение: ...где-то за двести миль пахнет корицей и дымом (с)

@темы: заметки на полях, Я и моё второе Я

---

После Пасхи:

Итак, четыре месяца мучений, и вот - работа закончена!
Для меня это был первый опыт полноценной работы с англоязычным текстом, который показал, как на самом деле, сложно не только перевести его, но и довести после этого до читабельного состояния. Но мне кажется, текст того стоил. Искренне хочется надеяться, что дальше будет легче.

Название: После Пасхи.
Фандом: Семнадцать мгновений весны.
Автор: azdak
Ссылка на оригинал:

здесь

azdak.livejournal.com/163969.html.
Переводчик: сонный ёжик.
Разрешение на перевод: получено.
Рейтинг: G.
Персонажи: Макс Отто фон Штирлиц, Вальтер Шелленберг, остальные за кадром.
Содержание: Штирлиц приходит к умирающему в больнице Шелленбергу.
Размещение: меня спросите.
Отказ от прав: моего здесь только перевод.
Предупреждение: смерть персонажа.
Примечание: мои благодарности  Addeson за помощь с переводом и ещё двум замечательным людям, которые добросовестно всё это вычитывали, но пожелали остаться неназванными.

Когда Вальтер Шелленберг умирал в Турине в 1952 году, Штирлицу было дано разрешение увидеться с ним. Какой-то там бред про нацистское золото. Если бы Шелленберг и в самом деле имел хоть малейшее представление о том, где Борман спрятал свои пропавшие миллионы, то не провел бы последние месяцы, бесполезно скитаясь по Европе в их поисках. Это всего лишь было предлогом. Запах денег всегда привлекал внимание ищеек.

Штирлиц не мог сказать толком, зачем он хотел видеть Шелленберга. Тот период его жизни закончился почти семь лет назад. С тех пор Макс Отто обзавелся новой легендой, новым именем и говорил на другом языке. Но для этой поездки он надел свой старый образ в последний раз, и был удивлен, обнаружив, насколько он ему подходит.

– Штандартенфюрер Штирлиц, – пробормотал он зеркалу, слова соскользнули с языка легко, как будто он и не прекращал говорить по-немецки. Он до сих пор время от времени использовал немецкий язык, хоть и не эту конкретную фразу. Из слов, которыми он теперь не пользовался, можно было составить целый словарь, – тот язык исчез вместе с людьми, которые на нем говорили. Гиммлер мёртв, Кальтенбруннер мёртв, Мюллер исчез бесследно, и теперь Шелленберг, вероятно, самый безжалостный и, несомненно, самый блестящий из его противников, собирался покинуть этот мир. Возможно, Штирлиц ощутил необходимость сказать «прощай». А быть может, он действительно приехал только, что бы убедиться, что его давний соперник действительно умирал.

Шелленберг легко отделался в Нюрнберге. Кальтенбруннер отправился на виселицу за преступления против человечества, – путь к ней стал заметно короче из-за показаний Шелленберга, подействовавших словно пинок под зад, – но самого Вальтера (такого обаятельного, всегда готового помочь в качестве разумного и рассудительного свидетеля) просто приговорили к шести годам тюремного заключения. Два года спустя он был освобожден по состоянию здоровья.

По крайней мере, это было правдой. Как только Штирлиц вошел в палату, стало ясно – Шелленберг, этот великий притворщик и мастер легенд и алиби, – не притворялся. С кровати на вошедшего смотрел старик, с угрюмым лицом и жёлтыми глазами, полными мрачного интеллекта. Штирлицу показалось, что приближение смерти сделало прозрачной привычную маску Шелленберга. Он стал тем, кто всегда скрывался под видом приятной внешности и какого-то юношеского обаяния. Штирлиц невольно задумался, что расскажет о нем его собственная предсмертная маска.

Должно быть, до этого момента было ещё далеко, потому что Шелленберг узнал его сразу. Пустое лицо озарилось.

– Штирлиц, ей-богу! Вот уже не думал, что когда-нибудь увижу вас снова. Я слышал, Советы похоронили вас в концентрационном лагере.

– Бухенвальд, – подтвердил Штирлиц. Он, по сути, и находился некоторое время там, во всяком случае, на бумаге; Центр был заинтересован в том, чтобы обеспечить ему антисоветское алиби. – Но оказалось, что американцы на многое пойдут, чтобы заполучить в свои руки сведущего немца.

– Понятно, – сказал Шелленберг. В его голосе послышалась горечь. – Не могу сказать, что я виню вас. Если бы американцы предложили мне хоть малейший шанс, я бы не упустил его. Всё что угодно, лишь выйти из тюрьмы. Я недооценил эффективность скуки как орудия пытки.

Он болезненно закашлялся, издавая какие-то непонятные звуки, нечто среднее между дребезжанием и бульканьем. Его сердце отказывало, а лёгкие медленно заполнялись жидкостью.

– О чем они хотят знать? О банковских счетах Бормана? Не имею ни малейшего представления. Я разговаривал со Скорцени. Он тоже ничего не знает. В конце концов, старый лис сбежал с этим золотом. Тем лучше для него. Тем лучше для любого из нас, – он помолчал, а потом спросил с деланным равнодушием. – Вы хоть раз видели Мюллера? В Восточной зоне?

Штирлиц покачал головой.

– Мюллер исчез с лица земли. Возможно, провалился в ад или жрёт водку где-нибудь в джунглях Южной Америки, не могу сказать.

– Будем надеяться, что всё-таки последнее. Ради меня, а не его. Чем меньше времени после смерти я проведу в его компании, тем лучше. Вы хорошо выглядите, Штирлиц. Я вижу, ваши новые хозяева отнеслись к вам по-хорошему. Или до сих пор относятся, – добавил он, внезапно зло взглянув на бывшего подчиненного. – Что они сделают с вами, когда вы вернетесь ни с чем?

Штирлиц улыбнулся.

– Я что-нибудь придумаю.

– Не сомневаюсь в этом. Вы всегда выкручиваетесь. У нас ведь были хорошие времена, не так ли? Несмотря ни на что. Американцы, им следовало взять нас двоих. Только подумайте, чего вы и я могли бы достичь! Мы бы не испортили всё, как это сборище любителей. Но нет, я провел пять лет взаперти, ни с чем, только содержимое моей собственной головы занимало меня, в то время как Советы заняли половину Германии. Они выпустили меня только затем, чтобы позволить мне умереть.

Он снова закашлялся. На этот раз звук был хуже.

– Тем хуже для американцев, – спокойно сказал Штирлиц. – Хватило бы им ума сотрудничать с вами, то ГДР уже не было.

– В конце концов, у них есть вы. Я полагаю, в противном случае, красные получили бы гораздо больше.

Это прозвучало, как комплимент, и Шелленберг, которого Штирлиц знал прежде, не преминул бы сопроводить слова своей особенной улыбкой: наполовину обаятельной, наполовину – угрожающей, одновременно и притягивающей, и отталкивающей собеседника. Вы никогда бы не смогли точно сказать, собирался ли он вас расцеловать или расстрелять. Но этот новый Шелленберг, этот новый прежний Шелленберг улыбался без притворства. Взгляд его глаз, окрашенных в жёлтый цвет из-за печёночной недостаточности, задумчиво блуждал по лицу Штирлица, оживленный тем же мрачным интеллектом, который никогда не упускал детали или возможности.

– Я рад, что вы пришли, Штирлиц. И как раз вовремя. Ещё пару дней, и было бы слишком поздно. Не только для вас. Для меня. Есть кое-что, о чем я бы хотел поговорить с вами. Своего рода исповедь.

– Я не священник, – ответил Штирлиц. – Ни в каком роде.

– Я знаю. Также вы не можете дать мне отпущение грехов. Если нас ждет что-нибудь по ту сторону двери, например, другой Нюрнберг, только в большем масштабе, – то однажды вы тоже предстанете там. Надеюсь, вы подготовили свою защиту.

Штирлиц покачал головой.

– Никогда не был религиозным человеком. Меня не интересует Суд Божий.

– Ну а суд истории? Я знаю, кем история сочтет меня. Ничтожеством. Неудачником. Мы должны были добиться мира, пока у нас был шанс. Но Гиммлер был слишком труслив, до тех пор, пока не стало слишком поздно. Впрочем, он умер и не узнает о том, что я был прав, – какая жалость. Да, у меня был шанс, но я его упустил. История прошлась по мне как танк.

– Я бы не сказал, что упустили, – произнес Штирлиц.

– Неужели? – Шелленберг сухо улыбнулся ему. – И почему же это? Вот, что я должен был написать в своём докладе: «Достойная идея, но недостойное исполнение».

– Вы не думаете, что чересчур строги к себе? Операция была подготовлена блестяще. Алиби с тем пастором было шедевром. Чудо, что мы все вышли сухими из воды. Кто бы ещё мог с этим справиться? И вы были так близки к успеху.

– Был, – кивнул Шелленберг. Теперь он не улыбался. – Так близко. Если бы Вольфа не вызвали обратно… Если бы Борман не узнал… Знаете, я все эти годы спрашивал себя, кто это был, кто отправил сообщение Борману из Берна? В посольстве не осталось никаких записей. Как будто его отправил проскользнувший туда призрак. Но я не верю в призраков. Я прокручивал это в голове тысячи раз, – мне всё равно больше не о чем было больше думать. Кто-то переиграл меня, Штирлиц. Кто-то приложил руку ко всей этой операции, но я так и не смог вычислить, кто именно.

– Разве это так важно? – сказал Штирлиц. – Жизнь полна вопросов без ответа. Любой физик скажет вам это.

– Очень философски, – хмыкнул Шелленберг. – Но мне сейчас не до философии. Я умираю. Мне едва исполнилось сорок два, и оставшееся время, которое мне отведено на земле, может быть измерено часами. Возможно, днями, если не повезет. Смерть не пугает меня, хотя я признаю некоторую степень трепета перед самим умиранием. До сих пор было так гнусно. Мир сужается до размера гроба. Каждый день я теряю часть себя. И теперь, когда моя жизнь урезана до самых простых физиологических потребностей, я обнаружил, что меня чертовски пугает мысль, что я никогда не узнаю, кто переиграл меня. Вы можете понять это?

Штирлиц кивнул. Это было менее рискованно, чем говорить. У него было нехорошее подозрение, что он знал, к чему всё идёт.

– Я знал, что вы меня поймете, – сказал Шелленберг. – Вы всегда вызывали у меня ощущение, что вы разбирались в происходящем больше, чем показывали. Это, честно говоря, немного нервировало. Я никогда не знал до конца, что происходит в вашей голове. Большинство людей прозрачны, как оконное стекло. Они хотят денег, или секса, или власти. Или они просто хотят оставаться в живых немного дольше. Легко найти рычаги давления на таких людей. Но я никогда не был уверен в том, что двигало вами. За вычетом азарта от самой игры, разумеется. Желание доказать, что вы были умнее, чем все остальные вокруг вас.

– Как ни странно, – ответил Штирлиц. – То же самое окружающие всегда думали о вас. Даже Гиммлер видел, что вашим идеологическим убеждениям не хватает определенной искорки, пусть вы и надевали форму, перед тем, как пойти к нему.

– Только я не был умнее, чем остальные, не так ли? Вы даже представить себе не можете, как это гложет меня, – не знать. Не так уж много и кандидатов, в конце концов, – его взгляд впился в Штирлица, который пытался не ёрзать. – Не Кальтенбруннер, этот ничего не видел дальше своего носа. Не Небе. И уж конечно, не Папен. Тогда остается Мюллер. Гейдрих, если бы он был жив. И вы.

– Я польщен.

– Нет, не польщены. Вы знаете, что это правда. Я устал от игр. Никогда бы не подумал, что такое случится, но это так. Я сыт по горло разгадыванием мотивов, чувств. Когда я был жив, то жил среди масок. Я работал с обобщенными образами, людьми, собранными из кусочков информации. Но на этот раз я хочу знать, кто это был, с кем я имел дело. Имеет ли это вообще какой-нибудь смысл?

– Думаю, да, – кивнул Штирлиц. – Вы хотите увидеть его лицо. Этого призрака.

– Точно! Вы понимаете.

– Но в этой нашей игре, – медленно произнес Штирлиц. – Каждый человек носил много личин. Даже если бы вам удалось мельком увидеть его, даже если бы вам показалось, что вы узнали его, откуда вам знать, что эта – настоящая?

– Возможно, – ответил Шелленберг. – Но узнать маску было бы достаточно, – он болезненно засмеялся, дыхание со свистом выходило из лёгких, как ветер из трубы. – Если неведение является свойством человека, то недостоверность – свойство разведчика. В конце концов, мы носили маски так долго, что забыли, кто мы на самом деле. Вы сказали однажды: «Мы забыли самих себя, как пальто в гардеробе после хорошей попойки на Пасху». Вам следовало стать поэтом, Штирлиц. Тогда бы вам не нужно было быть разведчиком.

– В таком случае, мир потерял бы хорошего разведчика и получил бы плохого поэта. Не уверен, что сделка того бы стоила.

– А вы хороший, не так ли? – спросил Шелленберг. – Вы избежали Нюрнберга. Даже очаровали американцев. Не потратили годы, сидя взаперти в маленькой клетке. Более того, вы сумели выбраться из той ужасной заварушки с Вольфом без единой царапины. Странное совпадение, что вы находились в Швейцарии в то же самое время, не так ли? Зная о переговорах, к тому же. Практически такое же совпадение, как и то, что ваши отпечатки пальцев были на чемодане с русским передатчиком. Из всех чемоданов в Берлине вы подобрали именно этот. И вернуться в Берн тоже было вашей идеей. Вы сказали, Мюллер пытался завербовать вас, – вы прибежали ко мне, весь такой преданный и встревоженный. Но если годы в РСХА и научили меня чему, так это не верить внешнему облику. Вы хороши, Штирлиц, но не настолько хороши, как вы думаете. Это ведь были вы, вы отправили сообщение из посольства?

Штирлиц ничего не ответил. Шелленберг умирал, но ещё не был мёртв. Пока ещё. Несмотря на все усилия, которые были приложены, чтобы изолировать его, – а Штирлиц знал, насколько обширными были эти усилия, – слово, сказанное ему на ухо, вполне могло достичь и других ушей. Если американцы узнают, – если у них возникнет хотя бы малейшее подозрение, что штандартенфюрер Штирлиц был замешен в истории сотрудничества с русскими, – его легенда окажется под реальной угрозой. Здравый смысл был ясен, его долг – очевиден. И тем не менее, советского разведчика мучили сомнения. Тот факт, что Шелленберг умирал, вряд ли был ничего не значащей мелочью. В каком-то смысле, именно он всё и изменил. Через несколько часов, ничего из того, что здесь кто-либо из них сказал, не будет иметь значения. Ворота в их общее прошлое с лязгом закроются навсегда. Шелленберг знал, что именно Штирлиц был тем, кто предал его. Он не просил подтверждения этому предательству, но хотел знать, почему. И судя по взаимосвязи с передатчиком, которую он вывел, Вальтер был близок к осознанию истины.

– Я буду считать это подтверждением, – произнес Шелленберг, прерывая его раздумья. – В противном случае, вам бы вряд ли потребовалось полчаса вертеть в руках свою цепочку для ключей.

Штирлиц казался удивленным, как будто его застали копающимся в чужом столе. В его руке, понял Макс Отто, действительно была цепочка для ключей, которую он пропускал между пальцев. Он даже не заметил, как достал её из кармана. В отличие от Шелленберга.

И реакция не осталась незамеченной.

– Вы всегда так делаете, когда думаете, – самодовольно пояснил он. – По крайней мере, тогда, когда вы думаете, что на вас никто не смотрит. Я говорил вам, Штирлиц. Вы не настолько хороши, как вам кажется. Хотите, я скажу, как всё было на самом деле?

Штирлиц сделал глубокий вдох.

– Пожалуйста. Мне самому интересно.

Шелленберг сел на кровати. Его глаза лихорадочно блестели, а на щеках появилось некое подобие румянца. Нет, это было не выздоровление, но пародия на него, – вспышка неестественной энергии из последних запасов жизненных сил.

– Очень хорошо, – произнес он взволнованно. – Я расскажу вам. И когда я закончу, вы можете поднять стакан водки за Мюллера вместо меня. Так как я буду не в состоянии сделать это сам. Разумеется, он сфабриковал против вас обвинение. Он поместил ваши отпечатки пальцев на чемодан, чтобы иметь предлог затащить вас в свои подвалы. Он изолировал русскую пианистку, так, чтобы она не могла помешать ему, и тогда взялся за работу. И вы сломались, Штирлиц, не так ли? Несколько часов особых методов Мюллера, – бог знает, он продержал вас там достаточно долго, ведь он жаждал сделать Борману одолжение – и вы перешли на другую сторону. Вы хороши, Штирлиц. Я уверен, что американцы счастливы заполучить вас, но вы недостаточно хороши. В конце концов, Мюллер переиграл вас. Он и меня переиграл. Старый дьявол. Если вы случайно встретитесь с ним, в этих его тропических джунглях, скажите ему, я понял это, и я готов к новому раунду. Скажите ему, я жду его.

Он откинулся обратно на подушки, неестественная энергия исчезла так же внезапно, как и появилась. Только в глазах его все ещё горел огонь. Они остановились на лице Штирлица, но не с холодным стариковским любопытством, а просительно, как человек, умоляющий об одолжении. Как сильно Шелленберг хотел быть высококлассным шпионом, игроком в большой игре! И уж точно не ничтожеством, обычным неудачником, затерявшимся на страницах истории, – в чем он боялся признаться даже самому себе. Штирлиц мог дать Шелленбергу эту последнюю иллюзию. Он мог позволить ему умереть с ощущением триумфа от того, что его блеск не померк к концу. Или он мог сказать ему правду.

Так близко к смерти не было никакого благородства в спасительной лжи. По крайней мере, этот долг перед давним противником он был обязан отдать. В его последние часы он уважал Шелленберга достаточно, чтобы сказать правду. Даже если правда была ближе ко лжи, чем сама ложь. Но такова была природа игры.

– Нет, – сказал он. – Нет. Всё не так. Это были действительно мои отпечатки пальцев на чемодане.

Шелленберг закрыл глаза. Его лицо втянулось, ещё больше обтягивая кости, как будто он уже стал трупом, который скоро будет лежать на этой кровати. Бульканье в лёгких прекратилось. Его пальцы судорожно дёрнулись. Он сделал неглубокий вдох, задержав дыхание.

– Это правда? Штирлиц? Правда?

Штирлиц опустил голову. Слово застряло у него на языке. Когда оно прозвучало в тишине, его горло так сдавило, что он не мог с уверенностью сказать, было ли это «Ja» или же «Да».

В любом случае, сейчас это не имело никакого значения. Не для Шелленберга. Не теперь. Через некоторое время Штирлиц протянул руку и взял одну из его истощенных ладоней. Он сидел так в течение долгого времени.

После того, как персонал больницы вежливо, но твёрдо выпроводил его, чтобы заняться телом, Штирлиц пошел на почту. У него была телеграмма, которую надо было отправить в Лондон. Неофициально. Учитывая все обстоятельства, англичане были очень полезны. После долгих лет, когда от прихода нацизма их отделяла только нить Канала, они были меньше, чем американцы, склонны простить и забыть. Не составило большого труда убедить их в том, что предоставление доступа ЦРУ к бывшему главе внешней разведки Гитлера было бы большой ошибкой. Даже после освобождения Шелленберга, когда всем стало ясно, что он умирает, они следили за ним. Некоторые секреты слишком опасны, чтобы разделить их, даже с союзниками.

Почтовое отделение располагалось на другой стороне реки от отеля, в котором он поселился. Наполовину перейдя мост, Штирлиц остановился и посмотрел в воду. Был последний день марта. В Берлине уже распустились первые бутоны, и солнечный свет принес бы первый намек на тепло. Однако же, здесь, в Италии, солнце светило прямо на воду, и та сияла ярко, как золото Бормана. Штирлиц достал цепочку для ключей и повертел её между пальцев. Действительно, он был никудышный врун, этот жест выдавал его, но так ему лучше думалось. Звенья успокаивающе перемещались друг за другом, занимая пальцы и освобождая ум.

Таким образом, его мысли беспрепятственно пересекли границу с прошлым. Он вспомнил ликующую улыбку Вальтера, его восторг от собственных же козней, – неподдельный и оттого граничащий с невинностью. «Мы забыли так много во время войны», говорил Шелленберг. Он действительно не подозревал, что тем, что он забыл, была его душа? Он вспомнил смех Мюллера, его бдительность, которую он прикрывал безграничным цинизмом. «Я не вижу выхода из сложившейся ситуации», сказал Мюллер. Но выхода нет, и не было. Ни для Мюллера, ни для Шелленберга. Какими бы они могли быть в мирное время? Кем бы могли они стать, не случись им быть отравленными фашизмом? Тогда не было бы ни бригадефюрера, ни группенфюрера. Как и штандартенфюрера. Он увидел печальное лицо Кати, и ему вдруг стало мучительно, нестерпимо больно за погубленные души и непрожитые жизни. «Без прошлого нет будущего».

И тогда он понял, зачем он пришел. Его привела сюда не жалость к умирающему человеку – это была жалость к самому себе.

Он перегнулся через парапет и выбросил цепочку в реку. Ему приходилось щуриться на яркий свет, поэтому он не увидел всплеск, когда она ушла под воду.

@настроение: - Спрыгивать с карусели поздно, Вальтер. Поздно (с)

@темы: история, переводы, Семнадцать мгновений весны, Вальтер Шелленберг, тексты, кино и немцы, World War II, шпионские страсти, А вас, Штирлиц, я попрошу остаться (с)

---

Входит секс (с)

Если в кинотеатре при просмотре трейлера мне удалось сдержаться, то сейчас я молчать не буду... Томас. Уильям. Хиддлстон. Нельзя таким быть!

14.05.2015 в 00:20

Пишет  Elinchrstmas:

Зловещее обнажение булочек. (с)
Так стоило бы назвать этот фильм.

Пишет  Sapfira23:

Ну и разве я могу не принести гифули?

Больше гифок

Два красивых трейлера

Нет, такую красоту я не буду убирать под кат.
Теперь бы дождаться выхода фильма.

@настроение: ...к югу от нормальности (с)

@темы: картинки, (с)тырено, фильмы, перепост, Том Хиддлстон, Локи, может не надо?... (с), Пришел. Увидел. Закурил (с), Джон охуел от запредельной эстетики такого натюрморта и приборщился к прекрасному, сев на диван около инструмента (с)

---

Новости такие новости:

В Вене появились «светофоры для геев» (с)

подробности

Австрийская столица опробует новые светофоры с изображением геев и лесбиянок вместо привычной фигурки человечка

В Вене появились первые в мире «гомосексуальные» светофоры. Речь идет о пешеходных светофорах, на которых классическое изображение человечка уступило место фигуркам геев и лесбиянок, сообщает Der Spiegel.

Нововведение появилось в преддверии музыкального конкурса «Евровидение-2015», который в мае пройдет в столице Австрии. В настоящий момент первый «гомосексуальный» светофор установлен на пересечении Верингерштрассе и Универзитетсринг. В дальнейшем подобные светофоры должны появиться на 50 оживленных перекрестках города.

Как утверждают местные власти, новые светофоры призваны показать Вену как «толерантный город без предрассудков». Впрочем, по словам вице-мэра Вены Марии Фассилакоу, новые светофоры также поспособствуют повышению безопасности, поскольку пешеходы будут с интересом наблюдать за сменой сигнала и, значит, ждать зеленого света.



О реакции жителей Вены на нововведение не сообщается, однако в интернете оригинальная новость собрала немало негативных комментариев.

(с)

touch.auto.mail.ru/article/55263-v_vene_poyavil...

Не перестарались бы только с толерантностью, а.

@настроение: ...к югу от нормальности (с)

@темы: обо всем на свете, (с)тырено, их нравы

---

Хорошо всё уметь, но не дай бог самой всё делать (с)

Наверное, каждый из нас слышал шутки на тему пропадающих во время стирки в стиральной машине носков. Так вот. Не знаю насчет носков, но я сегодня извлекла из своей стиральной машины четыре (!) сетки для стирки нижнего белья. Да, именно из корпуса самой машины, куда они провалились, забившись под барабан. Дело в том, что поскольку наша стиральная машина встроена в кухонный гарнитур, у неё нет верней крышки (по габаритам не влезла), а потому сверху имеется свободный доступ к внутренностям машины. И так как в пространстве между верхом машины и крышкой кухонной тумбочки моя матушка любит хранить эти самые сетки для стирки, они регулярно проваливались внутрь стиральной машины, забиваясь под барабан. Я подозревала, что сетки пропадают каким-то таким образом, пока сегодня, демонтировав часть тумбочки, вытащив из неё стиральную машину и заглянув вовнутрь, не увидела бесспорные тому доказательства. Ещё минут сорок ушло на то, чтобы изловчиться и достать всё лишнее наружу, а потом смонтировать обратно. Сделала. Заодно починила напольный бортик от остального кухонного гарнитура. Ну чтоб два раза не вставать, как говорится.
Инженер. Трудно быть богом (с)

@темы: Наши руки не для скуки!, Инженер. Трудно быть богом (с), по другую сторону монитора, ...и создал Бог женщину. Существо получилось злобное, но симпатичное (с)

---

Книжное:

Для тех, кому интересна история Столетней войны между Англией и Францией, и кто любит, когда исторические факты сопровождаются большим количеством цифр (численность армий, соотношением лучников и пехоты и т.п.), - книга «Столетняя война» Г. Корригана. Нет, мне было интересно читать, особенно ту часть, которая касалась периода правления Генриха V, но для меня в книге было слишком много цифр. С другой стороны, интересно было сравнить с тем, что было прочитано об этом человеке ранее, - в его биографии (Д. Сьюард), «Азенкуре» Б. Корнуэлла или «Генрихе V» Шекспира.

@настроение: - Ну ладно, быть мне раз в жизни сумасбродом! (с)

@темы: история, отчетное, книжное, Henry V, Генрих IV - Генрих V

---

Машины не летают! (с)

Неужели?
Сходили мы на «Форсаж - 7».
Закономерно, - чем дальше от первого «Форсажа», тем больше спецэффектов и меньше собственно гонок и соблюдения законов физики.
Внезапно, - наличие пафоса и... седой Курт Рассел!
А впрочем, мы ведь любим это кино не за законы физики или высокоинтеллектуальный сюжет, а за зрелищность и полюбившихся главных героев. К сожалению, для меня «Форсаж» закончился именно сегодня, потому что сколько бы ещё не сняли новых частей, в них уже не будет Брайана О'Коннора в исполнении Пола Уокера.
На выходе из кинотеатра очень захотелось пересмотреть предыдущие части, где ещё все живы.

@настроение: ...где-то за двести миль пахнет корицей и дымом (с)

@темы: отчетное, фильмы